Чтобы помочь нам жить лучше, более процветающей жизнью

На протяжении десятилетий западная культура неохотно приписывала искусству внутреннюю ценность или цель - даже несмотря на то, что она по-прежнему высоко ценит искусство.  Хотя нам уже неудобно так говорить, наше преклонение перед искусством должно основываться на вневременной посылке: искусство полезно для нас.  Если мы не верим в это, то наши обязательства - в деньгах, времени и учебе - не имеют смысла.  Чем искусство может быть полезно для нас?  Я считаю, что ответ заключается в том, что искусство - это терапевтический инструмент: его ценность заключается в его способности увещевать, утешать и направлять нас к лучшим версиям самих себя и помогать нам жить более процветающей жизнью, индивидуально и коллективно.

Сопротивление этому понятию сегодня понятно, поскольку «терапия» стала ассоциироваться с сомнительными или, по крайней мере, бесполезными методами улучшения психического здоровья.  Сказать, что искусство является терапевтическим, значит не предполагать, что оно разделяет методы терапии, а скорее его основная цель: помочь нам лучше справляться с существованием.  Хотя некоторые преобладающие способы мышления об искусстве, похоже, игнорируют или отвергают эту цель, их окончательное утверждение также является терапевтическим.

Способность искусства шокировать для некоторых остается сильным источником его современной привлекательности.  Мы осознаем, что индивидуально и все вместе мы можем успокоиться; искусство может быть ценным, когда оно мешает или удивляет нас.  Мы особенно рискуем забыть об искусственности некоторых норм.  Например, когда-то считалось само собой разумеющимся, что женщинам нельзя позволять голосовать и что изучение древнегреческого языка должно преобладать в учебных программах английских школ.  Теперь легко увидеть, что эти договоренности были далеко не неизбежными: они были открыты для изменений и улучшений.

Когда Себастьян Эрразурис создал знаки доллара вместо обычной уличной разметки на Манхэттене, его идея заключалась в том, чтобы подтолкнуть прохожих к радикальному пересмотру роли денег в повседневной жизни - избавить нас от нашей бездумной преданности коммерции и вдохновить, возможно, более справедливая концепция создания и распределения богатства.  (Можно было бы совершенно неправильно понять эту работу, если бы она воспринималась как поощрение работать усерднее и разбогатеть.) Тем не менее, подход, основанный на оценке шока, зависит от терапевтического допущения.  Шок может быть ценным, потому что он может вызвать более тонкое состояние ума - более внимательное к сложностям и нюансам и более подверженное сомнениям.  Главная цель - психологическое улучшение.

Однако шок мало что может сделать для нас, когда мы ищем другие приспособления к нашему настроению или восприятию.  Мы можем быть парализованы сомнениями и тревогой и нуждаться в мудрых заверениях; мы можем заблудиться в лабиринте сложности и нуждаться в упрощении; мы можем быть слишком пессимистичными и нуждаться в поддержке.  Шок радует его приверженцев, поскольку они полагают, что наша главная проблема — это самоуспокоенность.  В конечном счете, однако, это ограниченная реакция на обедненное мышление, робкие или неблагородные реакции или подлость духа.

Перевод: Ботакоз Куанжан