Туземная религиозная чувствительность, которая задолго до буддизма воспринимала духовную сферу как проявление природы. Скальные выходы, водопады и искривленные старые деревья рассматривались как обители духов и понимались как их персонификация. Эта система верований наделила большую часть природы сверхъестественными качествами. Она, в свою очередь, питала чувство близости с миром духа, а также веру в общую благосклонность природы. Цикл времен года был глубоко поучителен и показал, например, что неизменность и трансцендентное совершенство не являются естественными нормами. Все понималось как подчиненное циклу рождения, плодоношения, смерти и распада. Таким образом, заимствованные буддийские представления о временности слились с местной тенденцией искать наставлений у природы.

Внимательная близость к природе развила и укрепила эстетику, которая обычно избегала искусственности. При производстве произведений искусства природным качествам составляющих материалов придавалось особое значение и понималось как неотъемлемая часть того общего смысла, который исповедовало произведение. Когда, например, японская буддийская скульптура IX века отошла от лепных или бронзовых Танских моделей и обратилась на время к натуральным, неполихромированным деревьям, уже древние иконографические формы слились с существовавшим ранее и многоуровневым уважением к дереву.

Союз с природой был также элементом японской архитектуры. Архитектура, казалось, соответствовала природе. Симметрия планов храмов в китайском стиле уступила место асимметричным планировкам, которые следовали определенным контурам холмистой и горной топографии. Границы, существующие между структурами и миром природы, были намеренно скрыты. Такие элементы, как длинные веранды и многочисленные раздвижные панели, открывали постоянный вид на природу—хотя природа часто была тщательно спланирована и была искуственной, а не дикой и реальной.

Идеально сформированное произведение искусства или архитектуры, в конечном счете считалось далеким, холодным и даже гротескным. Эта чувствительность проявилась и в тенденциях японской религиозной иконографии. Упорядоченная иерархическая сакральная космология буддийского мира, в целом унаследованная от Китая, несла в себе черты китайской системы земного императорского двора. В то время как некоторые из этих особенностей были сохранены в японской адаптации, была также Параллельная и неудержимая тенденция к созданию новых божеств. Это обычно означало возвышение вспомогательных божеств, таких как Дзидзо Босацу (санскрит: Бодхисаттва Кшитигарбха) или Каннон Босацу (Бодхисаттва Авалокитешвара), до уровней повышенной культовой преданности. Присущее Верховным божествам сострадание было выражено через эти фигуры и их иконографию.

Перевод выполнила: Байгалиева Айдана