Фотограф Марк Марчези провел четыре года, отслеживая образы, описанные в эпической поэме Генри Уодсворта Лонгфелло “Эванджелина”

Залив Фанди в Новой Шотландии славится своими приливами. Одно из семи чудес Северной Америки, они достигают рекордной высоты в 50 футов. Для фотографа Марка Марчези это явление подобно тому, как “весь океан вдыхает и выдыхает.”

“Это действительно так” - говорит он. “Между приливом и отливом нет определенного времени. Он входит, а затем выходит, и это похоже на постоянное изменение ландшафта и приливной зоны.”

Фотограф, чья новая книга “Эванджелин: современная история Акадии” выходит в этом месяце, вырос в городе Рай, штат Нью-Йорк, на полуострове, окруженном береговой линией. Приливы и отливы его детства были не такими мощными, как в заливе Фанди, но запах тины и соленых болот во время отлива остался с ним и сопровождал его во взрослую жизнь.

Сегодня он живет в своем новом доме в Портленде, штат Мэн, на другом полуострове, на этот раз окруженном заливом Каско. Но ему так и не удалось исследовать знаменитые приливы Новой Шотландии, пока в 2012 году он не получил ординатуру колледжа искусств штата Мэн в восточной канадской морской провинции. По счастливой случайности, когда Марчези узнал, что он получил грант, он изучал одного из самых известных граждан Портленда, Генри Уодсворта Лонгфелло. Просматривая коллективные работы поэта для отдельного фотопроекта, он наткнулся на то, что осталось одной из самых известных сказок Новой Шотландии, Лонгфелло “Эванджелина: сказка Акадии.”

“Это был своего рода счастливый момент”, - говорит он. “Я открыл для себя “Эванджелину”, пытаясь понять, что я действительно собираюсь делать фотосъемки в Новой Шотландии, и на меня нахлынули идеи.”

Опубликованная в 1847 году, обширная эпопея Лонгфелло рассказывает историю отчаянной попытки женщины из Акадии воссоединиться со своим женихом после того, как они расстались в день свадьбы. Эта история, пропитанная печалью и стойкостью сердца, наложенная на “Le Grand Dérangement”, как народ Акадии относится к своей насильственной депортации британскими войсками из Акадии, современной Новой Шотландии, Нью-Брансуика и Острова Принца Эдуарда. Причина изгнания примерно 9000 акадийцев была связана с семилетней войной, или войной французов и индейцев, как назывался Североамериканский театр военных действий.

В 1710 году англичане вырвали контроль над Акадией (названной в честь местного слова “aquoddie”, которое относится к соленой рыбе семейства тресковых) у французов, чьи крестьяне впервые поселились там в начале XVII века, живя вместе с коренным народом микмак. Но, несмотря на то, что они стали подданными Британии, когда в 1754 году началась война между Францией и Индией, некоторые Акадийцы отказались подписать безоговорочную клятву верности Британии, а некоторые сохранили линии снабжения для французов. В ответ англичане в одностороннем порядке вынудили акадийцев покинуть свои дома, отправив их в американские колонии, Англии и Франции на время войны. Некоторые кто пытался вернуться обнаруживали что их земли и дома уже были захвачены британцами.

Менее чем через столетие депортация Акадийских народов стала почти исторической сноской, когда Натаниэль Готорн привел преподобного по имени Гораций Конолли, чтобы нанести визит своему старому другу по колледжу, Лонгфелло. Как говорится, во время их пребывания здесь Конолли поделился историей, которую один из его прихожан рассказал ему об Акадийцах, в надежде, что Готорн решит использовать ее в будущем рассказе. Готорн этого не сделал, но это сделал Лонгфелло, и “Эванджелина” станет одним из самых известных произведений поэта.

Несмотря на богатство деталей, заложенных в его классическом рассказе, сам Лонгфелло никогда не ездил в Новую Шотландию, полагаясь вместо этого на свои собственные исследования в Гарвардской библиотеке и Массачусетском историческом обществе. Получившаяся в результате эпическая поэма воскресила бедственное положение акадийцев, но также преобразовала их популярную историю в упрощенное и, как утверждают критики, чрезмерно романтизированное повествование, которое преуменьшало исторические сложности того времени (как писал в 1896 году противоречивый канадский историк Эдуард Ричард в своей книге Акадия: недостающие звенья потерянной главы в Американской истории”, имя (Акадия), с лживой легендой о британской жестокости, связанной с ним, было забальзамировано не в янтаре, а в ячменном сахаре автором “Эванджелины”.). Помимо политики, он также наполнял физическое окружение Акадии дополнительным очарованием. Но в том-то и дело, как писала в 1892 году газета “Нью-Йорк Таймс”: “Говорят, он [Лонгфелло] держался от Акадии подальше, опасаясь, что, имея в голове образ, реальность может разочаровать его."

В своей новой фотокниге Марчези говорит, что он тоже намеревался запечатлеть повествовательную фантастику “Эванджелины” Лонгфелло. Однако, в отличие от поэта, фотограф провел четыре года, скитаясь по провинции в поисках идеальных образов, чтобы воссоздать классическую сказку. Он рассказывает журналу об этом опыте.

Как поэзия влияет на вашу фотографию?

Литература очень вдохновляет меня, особенно очень описательные типы письма. Так что “Эванджелина” Лонгфелло, особенно первая ее часть, просто содержит много действительно ярких и богатых описаний пейзажа. Всякий раз, когда я читаю подобные вещи, у меня в голове возникают очень яркие визуальные картины, и мне хочется запечатлеть их на пленку.

Какие конкретные строки в его поэзии, особенно запомнились вам?

Давайте посмотрим, правильно ли я все помню:

“-Где под соломенной кровлей дома поселенцев акадских,

Жизнь которых текла не спеша, как река среди леса,-

Вместе с земными тенями образ небес отражая?

Стены разрушены, нивы заглохли, и люди исчезли,

Словно рассеяны бурей осенней, взвивающей в воздух

Прах и листья, чтоб их унести и развеять над морем.

Ныне от славной деревни Гран-Прэ лишь преданье осталось.”

Такие вещи. Из которых вы получаете визуальное ощущение местности, архитектуры, ландшафта, но также и чувство, которое я искал, пустоту и своего рода исход. Даже в первой строчке: “Это лес первобытный.” есть конкретные отрывки, которые я действительно пытался проиллюстрировать в дополнение к общему настроению и повествованию.

Лонгфелло делает немного творческих отступлений, рассказывая историю депортации акадийцев. Вы хотели рассказать историю глазами Лонгфелло или вы также хотели запечатлеть несоответствия в истории?

Я не собирался рассказывать правдивую историю об Акадийцах. На самом деле я собиралась написать вымышленный рассказ точно так же, как и он. Есть расхождения, есть творческие отступления, которые он добавляет там, где он не рассказал историю так, как это произошло на самом деле. И это примерно то же самое, что сделал и я. Я свободно основывал свое повествование на его рассказе, который не обязательно рассказывает о реальных событиях. Это больше то, что я пытался сделать сам, своего рода вымышленное повествование.

Просматривая Эванджелину, я испытываю такое ошеломляющее чувство печали, пустоты и одиночества. Как вы ухитрялись улавливать эти эмоции? Вы только что бродили по Новой Шотландии? Или вы имели в виду какие-то конкретные места?

Да, я много бродил вокруг. Я все время был в дороге. Новая Шотландия очень большая. Этот проект охватывает не всю провинцию, а довольно большую ее часть. Так что я просто ездил по всему городу. В основном дневные поездки, иногда с ночлегом в том месте, где мы остановились. Просто следовал по случайным дорогам, не зная толком, куда они приведут. Я просто пытался найти что-нибудь, что могло бы вернуть к жизни то, о чем я думал и читал, те отрывки, которые были у меня в голове.

Во время этого проекта вы разговаривали со многими местными жителями или держались в стороне?
 
 Немного того и другого. Я стараюсь держаться в стороне и более или менее избегаю людей, когда фотографирую. Я действительно общался с некоторыми людьми, потому, что я приезжал четыре года подряд. В первый год я определенно старался избегать людей. Затем, на второй год, я начал встречать все больше местных жителей. А на третий год я стал более активным в попытках установить контакт с некоторыми людьми, потому что хотел, чтобы люди знали, что я делаю, и получали обратную связь. Кроме того, я хотел установить связи, чтобы получить доступ к большему количеству мест.

Можно ли говорить о религиозных элементах на этих фотографиях? Насколько они были преднамеренны?

Это было сделано намеренно. Безошибочно можно сказать, что вера-это большая часть нашей культуры. Точно так же и в стихотворении Лонгфелло есть много такого. Первая часть происходит в церкви, поэтому в стихотворении есть справки на священника и церковь. В реальной жизни вера - это большая часть Акадийской культуры, поэтому мне нужно было включить некоторые церковные сцены, и я сделал это очень целенаправленно.

Вы когда-нибудь думали о том, чтобы найти настоящую Эванджелину и Габриэля?

Я много думал по этому поводу. Я действительно сфотографировал несколько человек. В основном мои портреты - это люди, с которыми я, естественно, сталкивался. Я не встречал Эванджелину, но на некоторых из портретов, которые у меня есть, я запечатлел людей, которые были очень похожи на некоторых персонажей из книги. Отец Габриэля был одним из тех людей, которых я, как мне казалось, я мог спокойно сфотографировать. И я начал думать, не попытаться ли мне найти Габриэля и Эванджелину? Но мне это показалось слишком навязчивым, и я решил, что оставить пейзажи без людей - только без людей, было бы более эффективным.

Сам Лонгфелло никогда не бывал в Новой Шотландии. Каково это-иметь возможность фотографировать реальную обстановку?

Это было захватывающе. Тот факт, что он никогда не был там, был для меня удивительным. Он смог описать некоторые пейзажи настолько прекрасно. Даже спустя 150 лет или около того, некоторые из мест, которые он описывал, точно такие же, как он описывал их, хотя он никогда там не был. Так что это было очень удивительно для меня. Возможность испытать эти места и запечатлеть их на пленке была очень захватывающей. Вот что двигало всем проектом, это чувство открытия и восторга.

Теперь, когда вы закончили с Эванджелиной, что дальше?

Проект, который я продолжаю - которым я занимался до этого, фотографирование меняющегося городского пейзажа Портленда.
 Портленд развивается очень быстро, так что на данным момент здесь так много всего, что можно было бы сфотографировать, но в основном у нас мало времени. Вы не можете себе представить, как быстро исчезает одни образы и строятся новые.

Говоря о городских пейзажах, они кажутся постоянной темой в вашей работе. Как вы думаете, что именно в них привлекает ваш глаз и хрусталик?

Поиск различных точек обзора и использование структур и формы Земли для создания композиций - это просто бесконечная визуальная игра для меня. Вот что мне в этом нравится

Но также и то, что архитектура уникальна для разных областей. По-настоящему большой и неожиданной вещью, когда я попал в Новую Шотландию, было то, насколько красив и уникален ее стиль архитектуры. Очень викторианский и готический стиль. Очень ярко выраженный. Выветрившаяся древесина и тому подобные вещи, которые я люблю, потому что все это рассказывает историю о людях, о климате и о всевозможных разных вещах, которые вы можете прочитать только из самих зданий. Я склонен смотреть на здания почти как на людей, как на персонажей. Я больше думаю о своих фотографиях зданий, чем о портретах, на самом деле, пытаясь запечатлеть их характер. Каждый из них рассказывает историю и имеет свою историю и личность.

Автор: Джеки Манский
Перевод: Абдулаев Руслан