Вы должны быть холодным, спокойным и безжалостным": Тренировки по муай-тай научили меня не только драться
Дженни Валентиш была полна решимости взять свое тело на вооружение. В этом отрывке из своей новой книги она пишет о жертвах, которые приносит обретение контроля над собой.
Когда я занялась борьбой, быстро выяснилось, что моим самым страшным противником будет мое эго. Когда я начала заниматься, мне было сорок три года, и моя журналистская карьера основывалась на самостоятельном принятии решений, поэтому я была гораздо менее склонна к тому, чтобы мне говорили, что делать, чем 12-летний ребенок. Будучи взрослым, я старался избегать деятельности, в которой мои результаты были бы ниже среднего.

Свидетельством моего эго - и потребности в особом отношении - является то, что я оплачиваю услуги личного тренера по муай-тай в 30 раз чаще, чем посещаю занятия по муай-тай. Одного из моих тренеров, еще во времена его боев ММА, звали "медвежий вольер". С тех пор Ник Манн нарастил еще 30 килограммов мышц в своей реинкарнации в профессионального борца по имени Гор - брата другого моего собеседника, КрекерДжака. Он ходит, как злодей из блокбастера, руки держатся на расстоянии вытянутых лат.

Обычно тренеры выкрикивают мотивирующие лозунги: настроения, которые выплескиваются на их аккаунты в социальных сетях. "Трудности часто готовят обычных людей к необычной судьбе", - некоторое время крутилось в "граммах". Некоторые добавили весомости, приписав это высказывание К.С. Льюису, хотя на самом деле это всего лишь фраза из киноверсии "Хроник Нарнии". "Проиграть нельзя, можно только научиться!" - любимая фраза тех тренеров, которые обучают боевым навыкам.
Ник не согласен с этим мнением. "Проигрыш определенно есть", - говорит он, когда я начинаю с ним работать, и он не собирается разрешать мне записаться в интерклуб - дружеский биш-бош, который не заносится в ваш боевой протокол, - пока не убедится, что я не опозорю его. Профиль Ника в Instagram имеет нигилистический тон и предполагает, что тренировки - это всего лишь прелюдия к смерти. В одном из постов изображена мусорная корзина с предложением положить в нее свои надежды и мечты.
Муай тай - это "искусство восьми конечностей", боевой вид спорта, зародившийся в XVI веке и часто используемый в современном ММА. Пока я пируэтирую вокруг, выбрасывая ноги, Ник держит лицо без выражения, как у вышибалы (которым он и является).

По мере продолжения наших занятий все больше изобретательности. Иногда меня заставляют заниматься теневым боксом с приклеенными к пяткам берцами, чтобы я держался на ногах. В других случаях, когда я делаю приседания, он приседает рядом со мной и бьет меня по кишкам кикпадом. Каждый раз, когда он собирается ударить кикпадом, я слышу, как он делает резкий вдох, возможно, для эффекта.

Последние несколько месяцев мы работали на накладках - он держит их, я бью и пинаю - и не было необходимости ни думать о себе, ни сдерживать силу. Сегодня мы впервые проводим спарринг. Играем, подчеркивает он. Но я, как и все остальные студенты, которые учились до меня, вставляю пистон сильно и быстро.

До сих пор мои драки ограничивались пьяными потасовками на стоянках такси и в безлюдных коридорах; я едва могу вспомнить, но, тем не менее, я поздравлял себя за брошенные руки, независимо от того, насколько они были нетехничны. Теперь все наоборот. Контроль, очевидно, преобладает над энтузиазмом.

Ник ловит каждый удар и блокирует каждый удар, а иногда сметает меня на канвас, каждый раз усиливая мое разочарование. "Ты телеграфируешь все свои движения, и каждый раз, когда ты вступал в контакт, был случайностью", - говорит он. Пару раз он прижимается спиной к канатам и упирается головой в защиту - предплечья, - услужливо оставляя все остальное открытым. Столкнувшись с этим приглашением и самооценкой, которую оно от меня требует, я паникую. Его ухмылка видна только сквозь запястья. Вместо того чтобы рассчитать свою возможность, я неумело набрасываюсь на него. Отчаяние переходит в безнадежность, а безнадежность переходит в слепой удар. Иногда я бью вверх - как рычагом - между его ног. Это не движение.
В профессиональном рестлинге, если вы слишком грубо обращаетесь со своим противником, он может дать вам так называемый "прием". Это акт возмездия, в два раза более жесткий, чтобы разжалобить вас до нужного размера. "Осторожно", - сказано в ней.

Во втором раунде, пока я бьюсь в бессильной ярости, Ник начинает выдавать свои квитанции: повторяющиеся удары по моей левой ноге, которые, как я должен заметить, являются закономерностью. Они гораздо сильнее, чем наши официальные "просто игровые" возможности, и я даю это понять, выплевывая "Fuck!" при каждом ударе. В ответ он бьет еще сильнее. Квитанция. Такое безобидное слово, совсем не заряженное злобой.

В конце концов, звучит зуммер. Ник ведет меня за одну руку, пока я не оказываюсь у канатов. Не в силах отвести взгляд, я опускаю глаза.

Нет лучшего способа узнать, насколько ты хрупок, чем месяцами наращивать свою силу, чтобы она рассыпалась при первом же испытании.

"Ты становишься слишком эмоциональной", - говорит он. Это не так, - возмущенно думаю я, когда эмоции захлестывают все мое тело. Наверное, он имел в виду "злишься". Хотя, если подумать, я могла бы сейчас заплакать. "Ты должна быть холодной, спокойной и безжалостной", - продолжает он, глядя мне в лицо. "Если ты набросишься на меня вот так, у меня не останется выбора, кроме как ответить".
Итак, бойцы должны иметь "сердце", как они говорят - и все же их сердца должны быть лишены эмоций. Лишены самой чистой, самой очищающей ненависти, которую, как мне кажется, я когда-либо чувствовал в своих венах. В своей последней книге я писал об избытке этой конкретной эмоции. Ярость. Гребаная ярость! Она всегда там, раздувается внутри меня, как Гинденбург в ожидании матча. Ярость двигала меня во всех моих начинаниях, безграничная энергия, которая столь же продуктивна, сколь и разрушительна. Почему Ник не ценит мощное сырье, с которым я работаю? Но это не сегодняшний разговор. Сегодня я просто сосредоточен на том, чтобы не потерять лицо, снимая голени.

Когда я выхожу из спортзала, боль отдается от бедра, поднимается по какому-то загадочному новому лифту в туловище и проникает в грудь. На полдороге я отказываюсь от ходьбы и ловлю Uber. 

Дома я плачу и мажу себя Тигровым бальзамом, и думаю: нет лучшего способа узнать, насколько ты на самом деле хрупок, чем месяцами наращивать свою физическую и психическую силу, только чтобы она рассыпалась при первом же испытании.

Муай-тай должен был закалять характер. Я занялась им, когда меня попросили сделать заявление в полицию об историческом преступлении, что было бы длительным процессом, над которым я не имела никакого контроля. Я решила, что составление этого заявления должно означать конец пассивного состояния "жертвы", в котором я пребывала. Идите выше, укоряла я себя, бесцельно бродя по Лондону после завершения полицейского интервью. Выше. Видишь, как изменилось ощущение? Ух ты. Да здравствует новая эра!
Это было вынужденно, но я не люблю, когда у меня нет контроля. И если вам не повезло заболеть - или, может быть, пока вам не повезло заболеть - вы, по крайней мере, можете контролировать свое тело. Вот почему люди, пережившие в юности жестокое обращение, непоследовательное воспитание, медицинские процедуры или иное отсутствие возможности контролировать себя, склонны к самоповреждениям, употреблению психоактивных веществ и расстройствам пищевого поведения. Я знала это, поэтому я была полна решимости использовать свое тело более продуктивно. Другие женщины, с которыми я встречаюсь на тренингах, имеют схожие причины, и я неоднократно слышала, что они выросли в семьях, где царило насилие.

Вскоре мне снова придется участвовать в спарринге, заново жертвуя своим самоуважением. Возможно, эти удары по уверенности можно сравнить с гипертрофией, процессом тяжелой атлетики: вы подвергаете мышечную ткань стрессу и вызываете микроразрывы. Мышцы растут только благодаря тому, что они набирают силу и восстанавливаются после этих разрывов.

Это отредактированный отрывок из книги Дженни Валентиш "Все труднее, чем у всех", которая выходит 1 июня в издательстве Black Inc.

Перевод: Иптихаров Султан