Моя щека прижимается к его шее.  Он говорит мне в ухо, и я чувствую, как его грудь поднимается и опускается ко мне.  Это объятие долгое, нежное, интимное и чуждое.  Благодаря зажатому между нами огромному листу пластика, покрывающему нас с головы до ног и на несколько футов дальше, риск тоже полностью оценивается.

 Прошлым летом Дафна Аттиас увидела фотографию туннеля для объятий в Бразилии.  Чтобы люди в домах престарелых могли безопасно обнимать своих близких, сотрудники создали простые конструкции из пластиковых листов с прикрепленными к ним отверстиями в виде трубок.  «Это был такой поразительный образ», - говорит Аттиас.  «Я немедленно отправил его Терри [О’Доновану] и сказал:« В этом спектакль ».

 В 2018 году Аттиас и О’Донован, соучредители компании Dante or Die, создали User Not Found, трогательное шоу о цифровом горе.  Их новая постановка, Skin Hunger, включает в себя три монолога, исполненные один на один с аудиторией.  Каждая вещь включает в себя элемент физического прикосновения.

 Центральная пещера Stone Nest, старой часовни с красивым куполом и бывшего ночного клуба на Шафтсбери-авеню в лондонском Вест-Энде, задрапирована толстым скользким ПВХ.  Четыреста метров ее падают с потолка, как водопады, освещенные светом рампы.  Между ними ряд пешеходных дорожек.  Когда Skin Hunger откроется в середине июня, трое зрителей пройдут разными маршрутами, чтобы встретить трех исполнителей, их разделяют большие листы мерцающего пластика.  «Мы уже так привыкли к этому, - говорит Аттиас, - видя близких через окно или барьер».

 Появившись после года, когда физическая близость была рискованной и по большей части противоречила правительственным директивам, Skin Hunger подчеркивает беспокойство наших нынешних отношений с прикосновением.  Члены аудитории имеют возможность отказаться от любого предложения прикосновения, и никакой контакт не является телесным, и все это компенсируется хотя бы одним слоем пластика.  «Я верю, что нужно быть нежным с аудиторией», - говорит Аттиас.  «Мы оставим достаточно места, чтобы они могли сделать выбор».  Отложенный из-за второй изоляции, Skin Hunger начал с разговоров о влиянии прикосновений на благополучие: развитие детей, выздоровление пожилых людей.  Это привело Аттиаса и О’Донована к термину «кожный голод».  Они наняли трех писателей, чтобы они создавали 10-минутные встречи, вдохновленные отсутствием прикосновения.  Анн Акин фокусируется на неудачных отношениях, которые объясняются страхом позволить кому-то держать вас за руку, и будет исполнена Рэйчел-Лией Хоскер.  В пьесе Сони Хьюз, которую играет Оселока Оби, рассказывается о ребенке, который ухаживает за своим отцом, страдающим слабоумием, и о том, как это меняет их отношения.  Третья пьеса, написанная Тимом Краучем и исполненная О’Донованом, представляет собой своего рода безудержное извинение от одного партнера к другому.  Когда я захожу в пространство, они предлагают прогнать произведение Крауча.

 Мы занимаем свои позиции, между нами лист ПВХ, и оба надеваем длинные мятые перчатки.  Все, к чему прикасается актер или аудитория, стерилизуется между каждым использованием.  Осознавая влияние набора из пластика на окружающую среду, компания очень хочет найти для него новый дом после выставки.  Аттиас призывает к тишине на съемочной площадке.  На это нужно время;  техническая группа в другом конце комнаты не слышит через весь пластик.

 Свет заставляет все исчезнуть, кроме меня и О’Донована. Мы стоим в футе друг от друга, детали его лица красиво освещены.  У него туманные голубые глаза и небольшой порез на носу.  Под его грохочущим монологом скрывается звучная партитура.  Даже в этом огромном пространстве, где наблюдает команда, все ощущения невероятно интимные, уединенные и тихие.  Он говорит, что ему очень жаль.  Он говорит, что хочет, чтобы я вернулся.  Он говорит, что хочет держать меня за руку.  Он хочет меня обнять.

Перевод: Ибраимова Аманисахан